Начало О деревне Карты Новое Старые фото   Контакты

Арт

О деревне
История 1
История 2
Карты

2018
2017
2016
2015
2014
2013
2012
2011
2010
2009
2008
2007
50-ые
60-ые

 





Шаневская поэзия


Порой те, кто оказываются в этих новгородских потаенных местах, пытаются запечатлеть в чувственных арт-образах нечто, что поражает их сознание. И я понимаю, что к бесконечности можно лишь бесконечно приближаться, никогда ее не достигнув. И все равно - мы стремимся и стремимся...


Закат


Ирина - петербургский поэт - провела несколько летних денечков в Шанево и написала одно стихотворение об увиденном. Но уже в течении двух лет она переделывала свой стих, не находя удовлетворения в своем творении. Вот два варианта...


 



ШАНЕВСКАЯ БЕССОННИЦА .


ИРИНА ВАЖИНСКАЯ


Дрожит вечерняя звезда
На ветке у рябины,
И, словно коготь ястребиный,
Воткнутый птицей в никуда,
Над озером оставлен месяц
Пасти глубинные стада
Серебряный, неспящих рыб
В затихших водах Долотца.
Кузнечики, когда могли б
Молить Небесного Отца,
Давно бы мир спасли от бед,
Вплетая травы в свой хорал...
Ах, что - за славный мадригал
Ночной природе в тишине
Насочинялся нынче мне!
Но как при этой красоте
Быть соразмерным простоте,
И ясности, и глубине,
Величию земного мира?
Уже на розовом коне
Не проскакать. Ржавеет лира
С железным веком наравне.
Пожалуй, остается мне
Проснуться в жизнь и обрести
Свой голос...
Утро без пяти.



Шаневская бессонница - 2


Дрожит вечерняя звезда
На ветке у рябины,
И, словно коготь ястребиный,
Воткнутый птицей в никуда,
Над озером оставлен месяц
Пасти глубинные стада
Серебряных, неспящих рыб
В затихших водах Долотца.
Кузнечики, когда могли б
Молить Небесного Отца,
Давно бы мир спасли от бед…
Мысль оборву на полпути,
Досадуя, что не нова,
И что слова, опять слова
Все те же и совсем не те…
Но как при этой красоте
Быть соразмерным простоте,
И ясности, и глубине,
Величию земного мира?
Уже на розовом коне
Не проскакать. Ржавеет лира
С железным веком наравне.




Дорога


То, что Вы прочитаете ниже, так же появилось в деревне Шанево... Для меня самое главное, поэтические тексты возникли в окружении деревенских запахов и настроений - среди того, что подчас невозможно выразить бытовыми словами. Вероятно, это не стихи, и не проза - а некий чувственный поток, который, впрочем, прошел сквозь сито мысле-форм и структурные построения... и который совершался в моменты спокойного созерцания окружающей шаневской местности и шаневских небес.


 



Поток мыслей и чувств в Шанево

Анатолий Кудрявцев

МУЗЫКА

В тайной глубине рождаются пузырьки мелодий, кружатся в зеленом чувстве, плывут в потоке любви. Они стремятся наверх туда, где спокойно и ясно, светло и радостно...На поверхности тоненькая пленка, что окружает пузырьки, лопается и раздается звенящий звук. Тысячи пузырьков-колоколов высвобождают музыку. Она не гаснет. Осколки звенящих брызг так легки, что поднимаются над миром. Там высоко в небе они похожи на облако, белое, чистое облако, которое от ветра прячется за горизонтом. Потом это облако превращается в иное - и в каплях падает, падает, падает...Слышишь? В пустыне ноет печально голос. Это под чьими-то подошвами крошатся, вминаются осколки красивых шаров. Прислушайся еще. Откуда-то сияют волны звуков. Видно, звенящий дождь пал на добрую землю и на том месте выросли колокола. Хрустальная зыбь плывет над полем, до боли ласковая, до боли нежная...


Я

Мой дух растет не в оболочке человеческого тела - то иллюзия зеркал. Я - дерево, пьющее сок жизни. Корни проникли туда, куда ветер принес изначальное зерно. Вся суть движенья - только вверх: от черноты земли к голубизне простора. Все побуждения - протянутые ветви. Все вздорные сомненья - шелестение листвы. А ветер, идущий ниоткуда и идущий в никуда, срывает голоса. И отчаянно безмолвно крутятся вдали потерянные листья. А где-то в переулке прошлого дворник-время сметает сухие листья, забывшие свой голос, свое трепетанье. И только те, что вплелись в чужие ветви, смятенно к себе призывают. И я слышу их голоса!


БОЛОТО


Запах леса восстанавливает забытые сцены в пещерах памяти. Запахом, словно мокрой тряпкой, стираются слои в памяти и открываются чудные картины. Бродя по болотам около зарастающего озера, окунался в пахучую волну. Вдыхал ли я запах болиголова или это было что-то иное, но казалось мне, что возвращаюсь в свое прошлое. Невидимый цветочный газ проникал в далекий уголок мозга и пробуждал драгоценные мгновения детства. И чудилось, будто сейчас побегу, размахивая корзиной с черникой, и стану восторженно кричать невесть что, измазанным соком сиреневым ртом. Состояние прошлого очевидно, как и та дрожащая капля, в которой сейчас проношусь по временам. Прошлое не потерялось в глубине. Оно не отделено годами. Все в настоящем. И если прошлого нет, то и будущее чувствую иначе - как настоящее, которое вспоминаю в каждую новую, возникающую незаметно, секунду.


ЛЯГУШКА


Снилось...
Утреннее солнце расслоилось на светящиеся лучики. По гладкой прозрачной воде сквозь зеленые ростки тростника и солнечные стебли плыла лягушка. Сознание совершало незаметные превращения. Я знал, что я - некий абсолют, отделяющий себя от видимого, наблюдающий откуда-то сверху за хрупким телом с изумрудными боками. Но порой границы становились иными. Мое "Я" вселялось под нежную зеленую кожицу. Я шевелил лапками, отталкиваясь от упругой пленки, ласкающей прохладой живот, и тихо плыл и наслаждался движением. И вновь переносился куда-то в сторону и вверх и я уже ощущал себя зрителем, облеченным в привычную человеческую плоть. Да, я знал, что я - человек, знакомый самому себе до каждой вмятины на ногте. Но в какие-то моменты реально ощущал свое "Я" в теле лягушки, осязал кожей холодную воду - и это выталкивало все иное. И тут вторгалось что-то неведомое. На пороге между лягушечьим и человеческим самоощущением возникало третье, самое мимолетное состояние. Я знал и чувствовал свое "Я" вне облика человека и лягушки.
И вот вопрос: так что же собою являет мое "Я"?

ПРОБУЖДЕНИЕ


Просыпаюсь...
Нежные волосы земли колышутся медленными волнами, мягко извиваясь под ногами. Легко проникаю сквозь ласковые прикосновения и почти парю, окутанный ночным миром. Над головою слепящая луна. Голубой поток пронизывает тело, обволакивает упругим светящимся холодом. И я просыпаюсь... По сумеречной комнате вокруг старинного кресла летает рыба-тень. Ее длинные усики-плавники чуть трепещут в такт плавного движенья. А за окном невидимый кто-то, спрятавшись в грозовое небо, бросает горстями светящиеся зерна. Они падают и воспламеняют этот долгий задумчивый мир.
Просыпаюсь...

* * *

Нежность - цветок мая. Дрожит на тонкой ножке. Его не рви, не уноси. Вдали он засыхает. Ты на колени встань пред ним, как пред иконой. И прикоснись, согрей ладонью. А лепестки, как крылышки стрекоз, чуть пальцами расправь. И затрепещет, позовет, взовьется, не отрываясь от земли, а землю подымая.


* * *

Одинокий узник леса июньский соловей испил всю кровь плывущего заката, все ожидание земли, всю притаенность юного тумана и тяжесть будущей ночи. И запьянел от хмеля красок и желаний и зарыдал от зависти любовной. Потом он ветром стал, плутая грустным эхом в горящей чаще облаков. И растревожив перину тишины, затих осколком томных снов.

 

* * *

Представь...
Играет старый музыкант. Бродягой жил, святым не стал.
Затем вообрази... В руках его потертый инструмент - старуха скрипка, что мудрее старика на сотни лет. А далее... Горящий глаз свечи. Таверну. Ночь. И пьяных хриплый глас. Игру бродяги. Боль души.
Но что, зеваешь?
Постой...ты лучше посмотри. То не таверна - бренный мир. Не ночь - проклятая тоска.
И не свеча горит - надежда.
То не бродяга, нищий музыкант - избранник неба и бездонных стран.
В руках его не скрипка - чистая заря, она, как нежная дыхание, легка.
И не струна во тьме звучит - поет нить солнца... смерть ночи.